Психопатология у родителей и детей часто встречается одновременно (Middeldorp et al., 2016; Vidair et al., 2011). Психопатология родителей является признанным фактором риска развития проблем психического здоровья детей: по оценкам, у 12% детей с психическеми расстройствами отмечается наличие психопатологии у родителей (McLaughlin et al., 2012). Хотя биологические факторы риска (т. е. генетические и пренатальные) являются сопутствующим фактором, высокая частота сопутствующих заболеваний также частично обусловлена механистическими путями, связывающими родительскую психопатологию с плохим родительским поведением, что, в свою очередь, связано с негативными последствиями для детей (Goodman и Готлиб, 1999). Например, было обнаружено, что родительское поведение опосредует связь между родительской депрессией, тревогой, СДВГ, пограничным расстройством личности и проблемами психического здоровья детей (Breaux et al., 2017; Elgar et al., 2007; Kluczniok et al., 2018). Более того, двунаправленные эффекты указывают на негативное влияние симптомов психического здоровья детей на воспитание детей (Fite et al., 2006; Patterson, 2002) и на психическое здоровье родителей (Pardini, 2008) и могут дополнительно способствовать высокому уровню совместного развития психопатологии у родителей и детей. Например, было обнаружено, что депрессивные симптомы у детей и проблемы, выражающиеся во вне заметном поведении, предсказывают последующую материнскую депрессию через некоторое время (Gross et al., 2008; Sellers et al., 2016). Несмотря на эти хорошо известные взаимосвязи между родительскими симптомами, детскими симптомами и плохим воспитанием, исследования психотерапевтического вмешательства не позволили последовательно оценить улучшение лечения по всем трем из этих результатов (Hoagwood et al., 2012). В результате отсутствуют знания о том, какие психотерапевтические вмешательства наиболее эффективны для одновременного улучшения симптомов родителей и детей, а также родительского поведения.
Движение за желание улучшить психическое здоровье и родительское поведение родителей и детей приняло два основных подхода. Один из подходов заключался в том, чтобы нацелиться на симптомы взрослых или детей или поведение родителей, а затем оценить вторичные эффекты в других исходах. Например, лечение, ориентированное на взрослых, может быть нацелено на симптомы депрессии у родителей и оценивать последующие или вторичные последствия для качества воспитания или психического здоровья ребенка, даже если вмешательство не было предназначено для непосредственного воздействия на эти результаты. Большая часть базы знаний о том, как вмешательства влияют на симптомы родителей, симптомы детей и воспитание детей, получена в результате исследований такого типа. При втором подходе, который включает в себя систему двойного поколения, или интегрированную структуру вмешательства (Shonkoff & Fisher, 2013), в рамках интегрированного вмешательства непосредственно воздействуют на более чем одну цель лечения. В том же сценарии, который использовался выше в случае депрессии у родителей, этот подход выходит за рамки оценки симптомов психического здоровья ребенка или качества воспитания детей и переходит к непосредственному обеспечению определенного вмешательства в отношении ребенка или непосредственному воздействию на аспекты родительского воспитания. Были разработаны комплексные вмешательства, направленные на различные комбинации симптомов родителей, детей и/или поведения родителей, часто в зависимости от того, у какого члена семьи проявляются симптомы во время вмешательства. Ниже мы кратко рассмотрим основные выводы каждого из двух вышеупомянутых подходов.

Программы, направленные на достижение одного результата
Существует множество примеров программ, которые нацелены на одного члена диады родитель-ребенок, а также на симптомы второго члена диады, который не получал вмешательства напрямую. Например, было обнаружено, что лечение материнской депрессии в среднем оказывает средний эффект на качество родительского воспитания и психическое здоровье детей раннего возраста (Cuijpers et al., 2015; Gunlicks & Weissman, 2008), а связанное с лечением улучшение родительского панического расстройства приводит к приводят к долгосрочному улучшению симптомов тревоги и депрессии у детей (Schneider et al., 2013). Лечение тревоги или посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) у детей и подростков аналогичным образом связано с улучшением родительской тревожности (Cobham et al., 1998; Carrion et al., 2013; Escovar et al., 2019) и родительского посттравматического стресса. стресс (Martin et al., 2019) соответственно. Напротив, в литературе о программах обучения родителей управлению (PMT), которые в первую очередь ориентированы на поведение родителей и демонстрируют сильное последующее влияние на результаты деятельности детей (Eyberg et al., 2008; McCart et al., 2016; Yap et al., 2016), представлены неоднозначные результаты относительно его влияния на родительские симптомы (Barlow et al., 2012; Colalillo & Johnston, 2016). Более того, эти программы менее эффективны для улучшения результатов детей в контексте психопатологии родителей (Maliken & Katz, 2013; Reyno & McGrath, 2006;).

Вмешательства, направленные на достижение нескольких результатов
Комплексные вмешательства, которые непосредственно нацелены на результаты лечения как родителя, так и ребенка, можно в общих чертах разделить на те, которые направлены на семьи, в которых один из членов диады родитель-ребенок испытывает симптомы расстройства, и те, которые направлены на семьи, в которых и родитель, и ребенок страдают от психических расстройств. Примером первых являются различные профилактические программы для семей, в которых один из родителей страдает психопатологией, направленные на предотвращение трансгенерационной передачи психопатологии детям (Beardslee et al., 2013; Ginsburg, 2009; Haggerty et al., 2008). Такие вмешательства могут включать в себя компоненты лечения, предназначенные для уменьшения симптомов у родителей, повышения устойчивости детей и/или улучшения родительского поведения (Marston et al., 2016). Предыдущие обзоры комплексных профилактических программ для семей, в которых один из родителей страдает психическим расстройством, показали пусть небольшую, но все же эффективность в отношении психопатологии ребенка и взаимодействия родителей и детей (Loechner et al., 2018; Niccols et al., 2012; Schrank et al. ., 2015; Siegenthaler et al., 2012; Thanhäuser et al., 2017). Обзор вмешательств, ориентированных на детей, включающих родительские компоненты, также показал улучшения симптомов у родителей (Acri & Hoagwood, 2015). В обзоре одно из шести программ, направленных непосредственно на психическое здоровье родителей в рамках лечения, сообщило об улучшении симптомов у родителей по сравнению с контрольной группой. Остальные пять показали некоторое незначительное улучшение.
Наконец, разрабатываются некоторые комплексные меры для лечения семей, в которых и родители, и дети имеют проблемы с психическим здоровьем. Вмешательства, использующие этот подход, также сообщили об улучшениях результатов. Примеры включают, помимо прочего, вмешательства для матерей и детей с посттравматическим стрессовым расстройством (CPP; Lieberman et al., 2005, 2006), матерей и детей с СДВГ (комплексное лечение + обучение родителей; Jans et al., 2015) и депрессивные матери с детьми, испытывающими экстернализованные (групповая КПТ + обучение родителей; Verduyn et al., 2003) и интернализованные симптомы (IPT-MOMS; Swartz et al., 2016). Шварц и др. (2016) сообщили об улучшении симптомов у матери и ребенка, но они существенно не отличались от показателей в группе контроля. Верден и др. (2003) сообщили о неоднозначных результатах: уменьшение симптомов у детей было значительно больше, чем в контрольной группе, и показатели материнской депрессии, которые существенно не отличались от контрольной группы.
Предыдущие систематические обзоры рассматривали эффективность психотерапевтических программ, оценивая более чем один результат лечения по симптомам психического здоровья родителей и детей и поведению родителей (Acri & Hoagwood, 2015; Barlow et al., 2012; Colalillo & Johnston, 2016; Cuijpers et al. , 2015; Gunlicks & Weissman, 2008; Loechner et al., 2018; Martin et al., 2019; Niccols et al., 2012; Siegenthaler et al., 2012); однако остается много пробелов в знаниях. Предыдущие обзоры были сосредоточены либо на конкретной диагностической категории (например, депрессия у родителей, Gunlicks & Weissman, 2008; Loechner et al., 2018; злоупотребление психоактивными веществами у матери, Niccols et al., 2012), либо на конкретном типе вмешательства (например, обучение родителей, Barlow et al., 2012; TF-CBT, Martin et al., 2019). Более того, ни в одном из предыдущих обзоров не проводилась систематическая оценка влияния лечения на все три представляющих интерес исхода: симптомы у родителей, симптомы у детей и поведение родителей. Скорее, они обычно сосредотачиваются только на одном (например, влияние вмешательств, ориентированных на детей, на психическое здоровье родителей; Acri & Hoagwood, 2015) или двух из этих результатов (например, влияние лечения материнской депрессии на психическое здоровье детей и качество воспитания детей; Cuijpers и др., 2015). Семьи, затронутые всеми тремя, возможно, больше всего нуждаются в эффективном вмешательстве, и мало что известно о том, как лучше всего вмешаться в жизнь этих семей. Механистический путь между родительскими симптомами, родительскими и детскими симптомами, а также потенциальное двунаправленное воздействие детских симптомов на воспитание и психическое здоровье родителей делают еще более важным определение видов вмешательств, которые могут улучшить все три результата одновременно.

Существует дополнительный пробел в знаниях относительно того, как лучше всего интегрировать компоненты лечения, направленные на достижение результатов в зависимости от симптомов родителей, симптомов ребенка и поведения родителей, поскольку методы интеграции значительно различаются. Например, в то время как некоторые вмешательства посвящены отдельным сеансам компонентам, нацеленным на родителей и детей (Clarke et al., 2002; Garber et al., 2009), другие включают совместные сеансы родителей и детей для предоставления терапевтических компонентов всей семье (Ginsburg, 2009; Хаггерти и др., 2008). Хотя читатели обычно могут узнать о том, каким образом разработчики лечения интегрируют эти разнообразные компоненты, из разделов, посвященных методам, в опубликованных статьях, в предыдущих обзорах систематически не рассматривались способы их интеграции или какие типы интеграции могут быть более эффективными. Лучшее понимание того, как наиболее эффективно повлиять на результаты психического здоровья и улучшить поведение родителей при лечении диад родитель-ребенок, будет способствовать дальнейшей разработке комплексных мер для лучшего обслуживания нуждающихся семей.

Цель настоящего систематического обзора — заполнить эти пробелы, приняв широкий подход к изучению любого психотерапевтического вмешательства для любого диагностического профиля родителя или ребенка, в котором сообщаются результаты до и после вмешательства в отношении симптомов психического здоровья родителей, симптомов психического здоровья детей, и родительское поведение. Мы намеревались достичь двух всеобъемлющих целей, первая из которых заключалась в том, чтобы классифицировать подходящие вмешательства, с помощью которых и сколько из этих трех интересующих результатов были непосредственно нацелены, и какие и сколько из трех результатов показали улучшения после вмешательства. Целью этой цели является предоставление исходной информации о том, в какой степени вмешательство должно напрямую влиять на результат, чтобы улучшить его. В свою очередь, вторая цель была сосредоточена только на тех вмешательствах, которые сообщали об улучшении всех трех результатов. Цель 2 – выявить и охарактеризовать те вмешательства, которые способны одновременно улучшить симптомы родителей и детей, а также родительское поведение. Три цели этой второй цели заключались в следующем: а) оценить качество исследования и охарактеризовать, на какие результаты были нацелены эти вмешательства, б) описать, были ли интегрированные вмешательства направлены на несколько результатов, уделяя отдельное время каждой цели (например, направленные на родительские симптомы и предоставление родительских навыков на отдельных занятиях или отдельно в рамках одного и того же занятия) или, скорее, путем объединения компонентов (например, нацеленных на конкретное родительское поведение, связанное с психопатологией) и, наконец, в) охарактеризовать группы населения, для которых были протестированы эти вмешательства, исследуя степень вмешательства охватывают широкий спектр возрастных групп и различных групп населения, клинических диагностических профилей и других ключевых факторов стресса окружающей среды.

Метод
Критерии включения и исключения
Критерии включения и исключения были установлены с использованием подхода PICOS (Moher et al., 2009) для определения участников, вмешательств, группы сравнения, результатов и дизайна исследования включенных статей. Этот подход широко используется при проведении систематических и метааналитических обзоров (Cuijpers, 2016) и, как было обнаружено, демонстрирует большую чувствительность, чем другие методы поиска (Methley et al., 2014). Исследования психотерапевтических вмешательств для родителей и детей (в возрасте от 1 до 18 лет) включались, если они использовали дизайн РКИ, в котором все три из следующих результатов были зарегистрированы до и после вмешательства: симптомы родительской психопатологии, симптомы детской психопатологии и родительское поведение. В рамках явной цели изучить необходимость непосредственного достижения конкретного результата с целью его улучшения были включены вмешательства, независимо от того, были ли они нацелены на один или несколько из этих результатов. Поскольку дизайн исследования и рандомизация обычно являются ключевыми факторами в оценке качества отдельных исследований, включенных в систематические обзоры, мы решили включить только РКИ, чтобы обеспечить набор более качественных и более строгих исследований. Что касается показателей родительской психопатологии, исследования должны были включать оценку психического расстройства, определенного в DSM, либо на диагностическом уровне, либо на уровне симптомов. Чтобы квалифицироваться как измеряющие детскую психопатологию, исследования должны были включать показатель, оценивающий психическое расстройство, определенное в DSM, у детей (диагноз или уровень симптомов), или показатель эмоциональных или поведенческих трудностей, или, для очень маленьких детей, показатель стиля привязанности. . Модели ненадежной привязанности обычно рассматриваются как возникающие проблемы психического здоровья у очень маленьких детей, и метааналитические обзоры выявили значительную связь между ненадежной привязанностью и симптомами интернализации (Groh et al., 2012) и симптомами экстернализации (Fearon et al., 2010). Исследования, посвященные послеродовому периоду (дети младше 1 года), были исключены. Чтобы квалифицироваться как измерение родительского поведения, исследования должны были включать в себя измерение родительского поведения, которое оценивало, как родитель реагировал или вел себя по отношению к своему ребенку. На этом основании были исключены исследования, в которых измерялись только связанные с воспитанием конструкции, такие как родительский стресс, родительская самоэффективность, сплоченность семьи или взаимодействия между родителями и детьми, которые измерялись на диадном (но не только родительском) уровне. Наконец, исследования должны были быть написаны на английском языке.
Полученные результаты
Цель 1) Классифицировать вмешательства по целевым результатам и улучшенным результатам

Нацеливание на родительские симптомы, детские симптомы и/или родительское поведение. В первой цели мы стремились лучше понять, какие и сколько из трех интересующих результатов – родительских симптомов, детских симптомов и родительского поведения – были непосредственно нацелены в вмешательствах, и какие и сколько из трех результатов улучшились после вмешательства (Таблица А.1). Полный список исследований, включенных в качественный обзор, представлен в Приложении Б. Из 56 вмешательств почти все были направлены на поведение родителей (n = 53), примерно половина — на симптомы родителей (n = 27) и примерно одна треть целевые детские симптомы (n =17). Что касается вмешательств, нацеленных на один результат, лишь немногие вмешательства были нацелены исключительно на симптомы психического здоровья родителей (n=1) или детей (n=2). Напротив, 23 вмешательства были нацелены исключительно на поведение родителей. Большинство вмешательств (n = 30) были напрямую нацелены на множественные результаты вмешательства. Эти интегрированные вмешательства, направленные на несколько результатов, были далее разделены на три категории: те, которые были нацелены на симптомы родителей и поведение родителей (n = 15), те, которые нацелены на детские симптомы и поведение родителей (n = 4), и, наконец, те, которые нацелены на все три результата (n = 4). =11). Ни одно из интегрированных вмешательств не было нацелено на симптомы родителей и детей без воздействия на поведение родителей. После классификации вмешательств по их целевым результатам следующим шагом в рамках Цели 1 является категоризация вмешательств по результатам, которые они улучшили.
Улучшение родительских симптомов, детских симптомов и родительского поведения: одноцелевые вмешательства Из 26 вмешательств, нацеленных на один результат, 46% (n=12) сообщили об улучшении всех трех результатов (все 12 вмешательств были направлены только на родительское поведение). Тридцать пять процентов вмешательств (n=9), направленных на один результат, сообщили об улучшении как целевого результата, так и одного вторичного результата (два из этих целевых детских симптомов и семь целевых родительских действий). Среди 26 вмешательств, нацеленных на один результат, два (которые были нацелены на симптомы родителей или поведение родителей) сообщили об улучшении только целевого результата. Кроме того, три вмешательства (все нацелены на поведение родителей) сообщили об улучшении вторичных целей (детских симптомов и симптомов родителей), но не основного целевого результата. Таким образом, 87% (n=20) вмешательств, направленных исключительно на поведение родителей, сообщили об улучшении вторичного результата или всех трех результатов. Поскольку в общей сложности три исследования были нацелены только на симптомы у родителей или только на симптомы у детей, неясно, эффективен ли этот единый целевой подход для улучшения дополнительных, нецелевых результатов.
Обзор подготовлен Змихновский О.Б.